Бог - это направление.
Райнер Мария Рильке

 
 

+ БИБЛИОТЕКА / Статьи и монографии

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ СМЫСЛ ОДИНОЧЕСТВА- (2013-02-13 22:29:43) 

АВТОР(Ы): Леонтьев Дмитрий,


 

// Экзистенциальная традиция: Философия, психология, психотерапия. 2011, № 2(19). С. 101-108. (МГУ им. М.В. Ломоносова, Москва, Россия)



Статья посвящена комплексному анализу феномена одиночества, рассматриваемому не только как негативное переживание социальной депривации, но и как позитивное условие личностного развития. Анализируется связь одиночества с общими условиями личностного развития, различные формы субъективного переживания одиночества, аутокоммуникативные механизмы вклада одиночества в саморазвитие личности.

The paper analyses the phenomenon of solitude treated not only in terms of negative experience of the lacking social ties, but rather as a positive condition of self-development. The association of solitude with general developmental conditions, various forms of subjective experience of solitude, and autocommunicative mechanisms of its impact on personality development are discussed.

Проблема одиночества в последнее время становится предметом все более пристального изучения философов, психологов и представителей других гуманитарных дисциплин. В наиболее общем виде одиночество можно определить как психологическое состояние переживания себя как не вовлеченного в связи с другими людьми. Это переживание может иметь место как в состоянии физической изоляции (отсутствие других людей), так и в присутствии других людей, иногда в большом количестве, но без психологического контакта с ними (отчуждение). В обоих случаях одиночество может быть либо добровольным, выбранным (уединение), либо вынужденным; в последнем случае оно может служить источником серьезных психологических проблем и нарушений.
Если несколько десятилетий тому назад среди психологов преобладал негативный взгляд на одиночество как на нежелательное состояние дефицита социальных контактов, родственное отчуждению, аномии и требующее коррекции (напр. Рубинстайн, Шейвер, 1989), то сейчас взгляд на одиночество как на позитивный ресурс, нуждающийся в культивировании, получает все более широкое распространение (Каган, 2001; 2008; Неумоева, 2005; Storr, 2005; Иванченко, 2007; Покровский, Иванченко, 2008 и др.). Фактически одиночество начинает признаваться как одно из фундаментальнейших условий личностного развития. Для объемной реконструкции феномена человеческого одиночества и раскрытия его смысла целесообразно использовать совмещение двух перспектив: «сверху», от философской антропологии и общих представлений о природе человека, и «снизу», от феноменологии обыденной жизни и экспериментально-психологических исследований.

Антропология одиночества.

Принудительное исключение человека из социальных связей еще на ранних этапах развития человеческого общества рассматривалось как форма наказания, причиняющая человеку страдание, и практиковалось, в частности, в античности. Вместе с тем практика добровольного уединения (отшельничества, странничества) как условия духовных занятий, общения с Богом и самосовершенствования, хоть и не получил широкого распространения, но была социально институционализирована и на Западе, и на Востоке, где отшельники и странствующие монахи пользовались большим уважением. В конце XVIII-начале XIX вв. проблема одиночества ставилась в философии романтизма как отличительная особенность творческой личности, отличающейся от других. Согласно этим взглядам, романтик стремится к одиночеству, в отличие от толпы, которая не ценит его. Несколько позже эти взгляды трансформировались в образ философа, отстраненность которого помогает ему понимать людей, к которым он относится без восторга, и поэтому не стремится к близким контактам с ними (П.Я. Чаадаев, А. Шопенгауэр, Ф. Ницше). Наиболее отчетливое выражение идеал философа в уединении получил в книге американского философа-трансценденталиста Г. Торо «Уолден, или жизнь в лесу».
Пансоциальность, являвшаяся отличительной чертой наук о человеке и обществе в СССР и странах социалистического лагеря, и выражавшаяся в гипертрофии представлений о социокультурных детерминантах формирования личности и недооценке собственной активности личности и механизмов ее автономии от социальных влияний, закономерно вела к негативному пониманию одиночества как болезненного дефицита живительных социальных связей. Вместе с тем такими взглядами наша страна была обязана отнюдь не только веяниям марксизма; возможно, идеи вульгаризированного марксизма так быстро укоренились на нашей почве благодаря тому, что они упали на подготовленную почву — традиции коллективистского сознания, основанного на примате общего мнения и интересов над индивидуальными. Предельным воплощением такого сознания служил идеал соборности, поддерживавшийся не только массовым сознанием, но и основным течением философской мысли в России. Лишь немногие мыслители вроде «сумасшедшего» П.Я. Чаадаева или иронически относившегося к «собору» Г.Г. Шпета выламывались из этого культурного стереотипа, не находя сколько-нибудь широкого понимания современников.
Пожалуй, наиболее последовательным философско-антропологическим обоснованием одиночества на языке современного человекознания стала философская антропология Э.Фромма, в которой человеческая сущность оказывается «равноудалена» от биологического и социального, а общество, социальные связи предстают как эрзац связей биологических, разрываемых в процессе становления человека. «Человек вырван из изначального единства с природой, которое характерно для животного существования. Обладая одновременно разумом и воображением, он осознает свое одиночество и отделенность, свое бессилие и незнание, случайность своего рождения и смерти» (Фромм, 2004, с. 21). Симбиотическое слияние с ближними возвращает нас в дочеловеческое состояние; уход от человеческих связей знаменует нарциссизм, и лишь специфически человеческий феномен продуктивной любви «позволяет человеку сохранить свою свободу и целостность, оставаясь в то же время единым со своими ближними» (там же, с. 29).
На этой основе Фромм рассматривает индивидуальное развитие как постоянное рождение, преодолевающее изначальный «психологический симбиоз» (там же, с. 15-17). Фактически, мы имеем дело с непреодолимым парадоксом человеческого существования: само существование человека, в том числе, как показывают исследования последних десятилетий, его психологическое благополучие (см. напр. Селигман, 2006), основано на социальных связях и социальной поддержке, однако развитие личности возможно только путем преодоления этих связей. Сам феномен личности возникает в историческом развитии тогда, когда индивид становится способен осуществлять человеческие формы регуляции и отношений с миром в одиночку, в отделенности от социальной группы; этот же процесс прогрессивной эмансипации от симбиотических связей лежит в основе и становления личности в онтогенезе (см. Леонтьев, 1989; 2002). Этот процесс получил блестящее метафорическое описание: «Человек — существо автономное, и на протяжении всей жизни ваша автономность все более увеличивается. Это можно уподобить космическому аппарату: поначалу на него в известной степени действует сила притяжения — к дому, к базе, к вашему, естественно, Байконуру, но, по мере того как человек удаляется в пространство, он начинает подчиняться другим внешним законам гравитации» (Бродский, 2000, с. 472).

Феноменология и дифференциальная психология одиночества

В середине XX в. проблема одиночества перестает быть чисто философской проблемой, и становится проблемой социокультурной. Это связано с анализом массового общества и массовых форм поведения, а также феноменов отчуждения личности и разрыва социальных связей в индустриальном обществе. В ряду выраженных симптомов социальных патологий того времени, наряду с «бегством от свободы» (Э. Фромм), «экзистенциальным вакуумом» (В. Франкл) и «утратой Я» (Р. Мэй), заметное место занимает «одинокая толпа» (Д. Рисмен) — отчуждение людей друг от друга, их неспособность осуществлять человеческие контакты в отсутствие физических преград к этому. Позднее введение в изучение культур изменения идивидуализма—коллективизма, то есть преимущественной ориентации на свои интересы или на интересы группы, (Г. Хофстеде и др.) привело к установлению связи социотипического одиночества именно с индивидуалистскими культурами; в коллективистских культурах успешно работают механизмы его компенсации. Параллельно одиночество начинает становится предметом психологического изучения, также в основном как заведомо негативное состояние.
Вместе с тем отдельные авторы подчеркивают, что развитые, или самоактуализирующиеся, личности отличаются от большинства своим отношением к одиночеству: для них оно выступает скорее как эмоционально позитивное состояние, выступающее как ценный ресурс рефлексии, творческой деятельности и внутреннего диалога, что перекликается с ранними представлениями о позитивном одиночестве монахов, художников и философов. Все выдающиеся люди – духовные учителя, писатели и художники, ученые, полководцы – очень ценили одиночество как важнейший ресурс своего творчества и саморазвития, хотя далеко не все испытывали проблемы с общением. К.Г. Юнг рассматривал одиночество, «сознательное и неминуемое обособление отдельного существа из неразличимости и бессознательности стада» (1996, с. 211) как цену, которую неизбежно приходится платить за личностное развитие, а А.Маслоу видел в позитивном отношении к одиночеству одну из отличительных особенностей самоактуализирующихся личностей (Maslow, 1970). К. Мустакас (Moustalas, 1961) первым сформулировал в качестве общего принципа тезис о том, что одиночество является одним из условий человеческой жизни, человеческим опытом, который помогает индивиду сохранять, развивать и углублять свою человечность. Попытки же уйти от одиночества и его переживания приводят только к отчуждению от самого себя. Одиночество не только не изолирует индивида от мира, напротив, оно делает индивида более целостным, чувствительным и человечным. Это, однако, относится лишь к экзистенциальному одиночеству, наряду с которым Мустакас различает и болезненное одиночество, служащее источником тревоги.
В недавних попытках эмпирически развести социальное и экзистенциальное одиночество (Мельник, 2004; Салихова, Леонтьев, Осин, 2006) были получены сходные результаты: экзистенциальное одиночество, в отличие от социального, прямо связано с креативностью; кроме того, по данным последнего исследования, обе разновидности одиночества сходным образом влияют на оценки эмоционального благополучия, но по-разному на осмысленность жизни и отчуждение, которые обнаруживают значимые связи только с социальным, но не с экзистенциальным одиночеством. Дальнейшая работа (Леонтьев, Осин, Салихова, 2007; Осин, Леонтьев, 2010) позволила выделить в структуре переживания одиночества 3 фактора: общее одиночество, в свою очередь распадающееся на параметры изоляции, самокатегоризации и отчуждения (одиночества в толпе); зависимость от общения, распадающееся на дисфорию, осознание одиночества как проблемы и потребность в компании и позитивное одиночество, в котором выделяются эмоциональный компонент (радость уединения) и инструментальный компонент (уединение как ресурс) и построить дифференциальный опросник переживания одиночества.

Одиночество, пауза и аутокоммуникация

Последнее проливает свет на психологические механизмы связи одиночества с личностным развитием. Основу этой связи мы усматриваем в феномене аутокоммуникации — общения с самим собой (см. Мацута, 2007), которая реализуется благодаря полифоничной диалогичности сознания человека и, в свою очередь, служит важнейшим ресурсом личностного развития. «Уединение рождает сплин. — Но я не так уж одинок один», — констатировал один из глубочайших мыслителей Нового времени Джон Донн (2005, с. 67). Действительно, в уединении лишается социально-коммуникативных связей с другими людьми только человек недостаточно личностно развитый, не обособившийся полностью от симбиотических связей, не обретший автономную способность вступать в отношения с миром один на один, неся свою социальность в себе, и не находящий сам в себе достойного собеседника. «Одиночество заключается не в том, что человек живет один, а в невозможности найти спутника в ком-то или в чем-то, заключенном внутри нас, одиночество — это не дерево посреди голой равнины, а неодолимое расстояние от листика до корня, от сока до коры» (Сарамаго, 2005, с. 334). Другой важный аспект паузы состоит в том, что только в аутокоммуникации, в паузе осуществляется переработка и интеграция опыта впечатлений и взаимодействий с миром. В отсутствие подобной паузы даже экстремальный опыт может не породить соответствующих изменений личности, оставшись неинтегрированным в личностную структуру.
Особенность аутокоммуникации в том, что она осуществляется не одновременно с внешней активностью, а в паузе между процессами деятельности или общения, которая лучше всего обеспечивается ситуацией уединения. Многие, однако, не хотят или не могут вслушиваться в свой внутренний голос, им скучно или страшно наедине с собой, поэтому они стремятся уходить от ситуаций одиночества или, по меньшей мере, с помощью музыки, радио, телевидения и других технических устройств глушить, блокировать возможность внутреннего диалога в подобных ситуациях. Одним из проявлений бегства от одиночества служит устойчивый массовый спрос на тренинги общения. Представляется, что тренинги одиночества, обучение использованию одиночества как ресурса развития были бы гораздо более продуктивны.
Таким образом, психологические исследования последних десятилетий подтверждают положение о двойственной природе одиночества, разное отношение к которому связано с неодинаковыми возможностями индивидов использовать его как ценный ресурс, как одно из фундаментальнейших условий личностного развития. Индивидуальные различия обнаруживаются не столько в ситуациях одиночества, сколько в формах их субъективного переживания и влиянии на жизнедеятельность. Во многом позитивные эффекты одиночества связаны с тем, что оно обеспечивает паузу в активном взаимодействии с миром, служащую необходимым условием общения человека с самим собой, в котором происходит осмысленная переработка накопленных впечатлений в опыт, укорененный в структуре личности. В уединении лишается социально-коммуникативных связей с другими людьми только человек недостаточно автономный и недостаточно обособившийся от группы. Дифференциально-антропологический аспект одиночества проявляется в том, что будучи для одних желательным ресурсом, создающим условия для аутокоммуникации и личностного роста, для других, не обнаруживающих в самих себе мотивацию и ресурсы саморазвития, оно служит лишь источником экзистенциальной тревоги и скуки.
Бродский И. Большая книга интервью. М.: Захаров, 2000.
Донн Дж. Алхимия любви. М.: Молодая гвардия, 2005.
Иванченко Г.В. Идея совершенства в психологии и культуре. М.: Смысл, 2007.
Каган В.Е. Одиночество и психотерапия // 1 Всероссийская научно-практическая конференция по экзистенциальной психологии: материалы сообщений / под ред. Д.А.Леонтьева, Е.С.Мазур, А.И.Сосланда. – М.: Смысл, 2001. С. 57-61.
Каган В.Е. Искусство жить. М.: Смысл; Альпина нон-фикшн, 2010.
Леонтьев Д.А. Личность: человек в мире и мир в человеке // Вопр. психологии. — 1989. — № 3. — С.11-21.
Леонтьев Д.А. Симбиоз и адаптация или автономия и трансценденция: выбор личности в непредсказуемом мире // Личность в современном мире: от стратегии выживания к стратегии жизнетворчества / под ред. Е.И.Яцуты. Кемерово: ИПК «Графика», 2002. — С. 3-34.
Леонтьев Д. А., Осин Е. Н., Салихова А. Ж. Переживание одиночества: негативные и позитивные аспекты // Психология общения: тренинг человечности. Тезисы международной научно-практической конференции, посвященной 70-летию со дня рождения Л.А. Петровской / под ред. О.В. Соловьевой. — М.: Смысл, 2007. – С. 320-322.
Мацута В.В. Общение с самим собой // Коммуникативное измерение в психологической антропологии / под ред. В.И. Кабрина. Томск: Иван Федоров, 2007. — С.109-123.
Мельник Л. В. Переживание чувства экзистенциального одиночества у юношей с высоким уровнем креативности // Известия ТулГУ. Серия. Психология. Вып. 4. – Тула: Изд-во ТулГУ, 2004. С. 330–335.
Неумоева Е.В. Одиночество как психический феномен и ресурс развития личности в юношеском возрасте. Автореф. дис….канд. психол. наук. Самара, 2005.
Осин Е.Н., Леонтьев Д.А. Внутренняя структура дифференциального опросника переживания одиночества // Современная психодиагностика в период инноваций: сборник тезисов II Всероссийской научной конференции / отв. Ред. Н.А. Батурин. Челябинск: Издат. центр ЮУрГУ, 2010. С. 132-135.
Покровский Н.Е., Иванченко Г.В. Универсум одиночества. М.: Логос, 2008.
Рубинстайн К., Шейвер Ф. Опыт одиночества // Лабиринты одиночества: пер. с англ. / Сост., общ. ред. и предисл. Н. Е. Покровского. – М.: Прогресс, 1989. С. 275-300.
Салихова А.Ж., Леонтьев Д.А., Осин Е.Н. Два аспекта одиночества: эмпирический анализ // Общение—2006: на пути к энциклопедическому знанию. Материалы международной конференции. М.: ПИ РАО, 2006. – С. 550-555.
Сарамаго Ж. Год смерти Риккардо Рейса. М.: Махаон, 2005.
Фромм Э. Искусство любить. СПб.: Азбука-Классика. 2004.
Юнг К.Г. Структура психики и процесс индивидуации. М.: Наука, 1996.
Maslow A.H. Motivation and Personality. 2nd ed. N.Y.: Harper & Row, 1970.
Moustakas C.E. Loneliness. Englewood Cliffs: Prentice-Hall, 1961.
Storr A. Solitude: A return to the Self. N.Y.: Free Press, 2005.


 

 
liveinternet.ru